- Уже лучше - прозвучало что-то смахивающие наподобие похвалы, и мягкие пальцы чуть коснулись щеки. Матвей отдёрнулся от них с долей презрения. Он не хотел, чтобы это существо дотрагивалось до него, словно тот мог быть заразным. Заразным? Может Княшков боялся заразиться этой жестокостью или эти блеском в глазках? Движениями и статностью? Странной ухмылкой на лице и таким непроницаемым спокойствием. А что собственно было ему? Ведь никто не издевался над ним, его шея не болела от удушья, а голос звучал ровно и непринуждённо, дыхание было спокойным...
"Вот же... Что это ещё за взгляд? Как на побеждённого! Если я на коленях, это ещё не значит, что я буду подчиняться..." - голова начинала пухнуть от странных и глупых мыслей. Таким образом наверное размокает хлеб, брошенный в воду и начинающий увеличиваться в размерах. К тому же становилась будто тяжелее.
- Удовлетвори себя… сам. Я же посмотрю. Возражения не принимаются. - спокойно сказал, а может вновь приказал, гость. Странный смешок, заставивший лицо мальчишки передёрнуться от отвращения, и противный лязг цепи. Её покачивание приковали взгляд Матвея, и он с долей отрешенности некоторое время наблюдал за её движением, плавным и медленным, уже не таким резким, как было мгновение назад, когда звенья сжали горло. Их холод на нежной коже Княшков ощущал до сих пор, и чувство это повторять совершенно не хотелось.
Итальянец встал и вернулся к кровати, будто совершенно потерял к нему интерес. Весь этот холод и аристократичность раздражали, бесили только лишь тем, что втаптывали в грязь, словно не ставили ни во что ни то, что чувства, а само существование паренька, стоящего на коленях и пытающегося восстановить дыхание для достойного ответа. Тем временем Миэналь сел на кровать, закинув ногу на ногу, и пристально стал наблюдать за Князем. Это бесстрастный, спокойный взгляд утонченного богача выводил из себя... Руки Княшкова забила мелкая дрожь, захотелось пульнуть чем-нибудь тяжёлым в это наглое лицо. Однако предметов никаких по близости так и не нашлось, да и сама по себе идея была дурная - промахнётся или нет, а получит по полной программе однозначно!
"Что же ты смотришь? Какой тебе интерес во мне, раз ни удовольствия, ни удовлетворения, как я вижу ты не получаешь..." - мысленно прорычал паренёк, а на лицо постарался нацепить самую добродушную из всех улыбок. Получилось слабо, немного хищно, а в зелёных глазах жёлтым пламенем заплясал азарт.
- Какое удовольствие в том, чтобы смотреть на меня? Может мне лучше вновь заняться тобой?

Отредактировано Матвей (2009-04-07 20:05:09)

- Я смотрю не на тебя, Матвей. Совсем не на тебя. - взгляд Миэналя перешёл в потолок, не рассматривая его, на всем своем видом показывая, что он в прямом смысле смотрит "не на него"! - Я смотрю на человека. Как на образец. Ты злишься, ненавидишь меня, но пытаешься это скрыть за очередным предложением, зная, что такой, как я не сможет устоять. Ты ошибаешься. Делай, что попросили, или мне подойти?
"Это он издевается или же он... Да кто же ты вообще такой?" - в глазах паренька появился живой интерес. Его всё время удивляли те, кто прибывал на остров... Ведь многие из них не были обычными людьми, а вот он - Матвей Княшков - был именно обычным человеком, правда, как и все они, со своими чертями в голове. Просто каким-то странным образом он находил, что сказать и этим избегал через чур сильных столкновений, зная, что в физическом сражений не продержится. Мати не отрицал своих слабостей, не скрывал их. Просто он умел ими в какой-то степени гордиться, совсем немного, даже не зная от чего, но гордится...
Матвей немного расслабился и уселся с колен на пол, облокотившись плечами о стену в полулежащем состоянии. Одна нога согнулась в колени и, на манер цепи в руках итальянца, стала медленно раскачиваться то в одну, то в другую сторону, словно гипнотизируя непринужденностью и спокойствием, тогда как вторая нога вытянулась вперёд. Зелёные глаза гостя вновь опустились на Князя, словно прикручивая его к месту. Всё то же спокойствие, всё тот же холодок. Но последующего вопросы мальчишка никак не ожидал...
- Скажи, кто разукрасил твоё плечо и руки?
Теперь уже Матвей закатил глаза к потолку, словно передразнивая гостя. Он заговорил совершенно не о том, что было конкретным ответом на вопрос... Отвечать и вспоминать обо всём, что произошло за пределами острова Тысячи Криков, было невыносимо, однако воспоминания волной нахлынули на его бедную голову, смывая все остальные чувства.
- Вообще-то ты в чём-то прав, а в чём-то и нет... В большинстве конечно прав. Да, я человек, для тебя я - образец, я злюсь, моё предложение именно для того и прозвучало (как это не банально)... Но вот только я не ненавижу тебя! Это слишком сильное чувство, которое (уж так меня воспитали), лучше стараться гасить в себе. Я не привык испытывать ненависть... - юноша немного помолчал, словно отдыхая от собственного монолога и продолжил, всё так же не опуская взгляд на Миэналя - И всё таки это была просьба, а не приказ! Что ж, куда приятнее.
Тонкая ладонь скользнула по груди, пробежала по мягкой коже животика пальцами, задевая её словно струны на гитаре или скорее клавиши. Почему-то в голове появилась мысль, что все существа, как инструменты... Просто кто-то лучше, а кто-то хуже настроен. Мягкие пальчики добрались до низа живота и, обхватив член, стали с нажимом массировать его, опуская ладонь то к основанию, то вновь поднимая к самой головке. Ресницы затрепетали от нахлынувшего и затмившего пеленой взгляд наслаждения, а между тем в голове медленно прокручивались мысли.
Последний вопрос Миэналя заставил мальчишку крепко задуматься... Ситуация была примерно схожа! Пел на сцене, выступал, потом уехал из клуба с новым богатым знакомым и... попал в западню, как загнанный зверь, совершенно один! Только нужно отдать должное, что сейчас ситуация нравилась куда больше. Хотя бы потому, что сильно садизма к Матвею никто не применял, да и нужно было учесть... Да, Миэналь был не просто красив, он был просто великолепен! Тело, внешность, голос... - всё просто кричало о том, чтобы мальчишка убил свою привычную язвительность и гордость, расслабился и принял это как подарок судьбы.

Отредактировано Матвей (2009-04-08 12:51:21)

Гость улыбнулся, взгляд его заметно потеплел, в нём появилось что-то нежное, что безумно удивило Мати... А разве могло не удивить? Ещё 5 минут назад этот человек (А он человек?!) хладнокровно и без тени жалости или сомнения готов был сломать ему шею, а теперь этот взгляд... Мир для мальчишки медленно, но уверенно сходил с ума. Когда же гость встал и не спеша подошёл к Княшкову, то тот и вовсе сжался, застыв в одном положении. Страха не было, ненависти тоже, но становилось плохо и начинала кружиться голова, когда он представлял вновь эти цепи на своей шеи, их жуткое удушье, которое уже сейчас, только в его сознании, перекрывало кислород.
Однако, не успел мальчишка и задуматься о том, что сделал не так, как гость опустился перед ним на колени и, схватив тонкое запястье... убрал руку? Мальчишка вскинул на итальянца полный непонимания взгляд и даже не шевелился, стараясь не делать резких движений. Его несчастное восприятия сегодняшнего дня на отрез отказалось работать, медленно, но постепенно и уверенно давая полный и катастрофический сбой.
- Миэналь... - прошептал Мати, словно пытаясь в чём-то оправдать себя, но гость совершенно не слушал его, хоть и смотрел прямо в глаза, пытаясь разглядеть что-то. В них блестел живой интерес, что не могла не удивлять. Итальянец лёг на пол, всё так же держа мальчишку за запястье и наблюдая за ним, словно за игрушкой с какими-то новыми способностями, что-то вроде двигающихся рук или заводного механизма, после пластмассовых статуэток... Последним ударом по несчастному пониманию ситуации, сложившимся у мальчика мгновением раньше, было прикосновение языка. Мати тут же повернул голову куда-то в сторону, чувствуя, как перехватывает дыхание, словно его вновь сжали цепью. Тыльная сторона ладони прикоснулась к дрожащим губам, а лицо покрылось румянцем. Волна сумасшедшего удовольствия нахлынула на Княшкова, захлестнув разум, затуманив взгляд. Ресницы трепетали как крылья бабочки, а белоснежные зубки прикусили кожу на костяшке, подавляя в себе все звуки. Однако сдавленный и полный наслаждения стон вырвался из хрупкого тельца. Дыхание Губы пересохли от частого и прерывистого дыхания, их приходилось всё время облизывать, увлажнять. Руки прижались к стене, боясь опустится вниз.
Низ живота налился странной тяжестью, всё тело пылало странным жаром, и от каждого, даже лёгкого прикосновения рук и языка гостя лицо наливалось краской, а тело вздрагивало с новой силой. Почувствовав, что попросту начинает задыхаться и уже не выдерживать, Мати дрожащими и ослабшими руками попытался отстраниться от итальянца.
- Миэналь… - снова сорвалось с губ мальчишки имя гостя, перемешенное со стоном.

Странная тишина и взгляд... Взгляд зелёных, почти изумрудных глаз, приковывающих, прекрасных. И как раньше Матвей не мог этого заметить? Раздражение и злость уже давно как рукой сняло, осталось только лишь блаженство и возбуждение. Этот взгляд заставил на мгновение примолкнуть и попытаться успокоиться. Однако рука так осталась лежать на волосах Миэналя, правда уже медленно и чуть робко перебирая волосы. Тёплая и нежная ладонь скользнула по его груди, поднялась к тонкой шейке, словно Миэналь желал успокоить, показать мальчику, что всё хорошо, всё в порядке и бояться вовсе нечего. Мальчик снова успокоился, рука скользнула по волосам гостя вниз, ощущая их приятную, словно атласную гладкость, а после осторожно поднялась вверх и тонкие пальчики обхватили запястье итальянца, не пытаясь отдёрнуть руку, просто прижимаясь к ней, пытаясь получить уверенность, спокойствие. Голова между тем шла кругом, от новых ощущений. Во рту всё пересохло, и уже не было комнаты, "Дозы", тюрьмы, острова... Только нарастающее блаженство. Чувствуя, как сильнее сжались губы гостя, как его язык прикосался к возбуждённой плоти, мальчик уже в который раз сдавил его запястье, а второю руку чуть не ободрал о стену. С уст слетел громкий и ясный стон, ничем не сдержанный, не сдавленны, настоящий, пробуждающий новое чувство...
Низ живота налился какой-то приятной тяжестью, тело вздрогнуло с новой силой, словно сгибая его в странной конвульсии, от чего вновь захотелось отпрянуть, извернуться. Тело чуть выгнулось, руки вцепились в ладонь итальянца, пытаясь найти для себя последний барьер защиты, словно пытались схватится за последнюю нить рассудка, так плавно и уверенно ускользающего от него. Тело снова выгнулось, будто хотело попытаться в последний раз освободиться. Матвей почувствовал, как что-то тёплое, почти горячее вырывается из него, принося с собой безумное удовольствие и парализующую усталость. Тело моментально обмякло, трепещущие ресницы блаженно прикрылись, уже не хотелось делать ничего. В ушах стучала кровь, звуки скрылись и совсем исчезли, оставалось только усталое наслаждение, разлившееся по хрупкому тельцу, заставившее его обмякнуть. Так наверное выглядят тряпичный куклы или марионетки оставленные хозяевами без возможности двинуться самим… Глаза чуть приоткрылись, устремившись на итальянца, тонкая, слегка грустная и растерянная улыбка коснулась лица Княшкова, а перед глазами всё плыло, он даже не видел гостя, просто знал, что тот смотрит на него... Хотел это знать.

Совсем невесомо, словно хрупкую и ничего не весящую куклу его подхватили и бережно уложили на мягкую кровать. Лёгкое одеяло и уже успевшая остыть постель... Только в душе и по всему телу разлилось странное тепло, которое вот уже около года немогло согреть. Крепкие руки и заботливое, совершенно не понятное тепло. Оно успокаивало и настораживало... Совсем ни этого тепла ожидал от итальянца Матвей... Совсем не его...
Слова... Тихие, как шум дождя, совершенно ничего не значащие, шумящие, долго не задерживающиеся в голове, но такие обжигающие, что хотелось взвыть, то ли от радости, то ли от печали и осознания того, что это так недолговечно! Разве может в этом месте быть что-то хорошее долговечно? Веселье быстро заканчивается, счастье умирает с его обладателями, а блаженство... В этом месте к блаженству привыкли относится серьёзно только на одну ночь. А остальное - а разве я вас знаю?
- Я надеюсь, тебе понравилось? - снова слова, прорезавшие тишину, сломавшие и разбившие её невесомую хрупкость. И снова эти руки... Крепкие, спокойные, нежные, так сильно прижимающие хрупкое и ослабшее тело к себе. Матвей уткнулся носом в плечо гостю и прикрыл глаза. Он не знал что ответить, но теперь хотелось говорить правду, а что-либо держать в себе было уже невозможно. И он заговорил... Заговорил тихо, но не шепотом, просто голос его звучал невесомо, осторожно и робко касались стен комнаты своим звуком и, чуть коснувшись их, глухо возвращался назад.
- Да, понравилось... Только... - запнулся, а говорить ли дальше? Зачем? Может просто лучше молчать, боясь вновь рассердить гостя, но голос, уже не слушая разум, всё так же тихо продолжил - Я не думал, что это тебя будет волновать... Наверное...
Вот теперь Матвей замолчал. Его лицо расплылось в улыбке, так и закончив фразу. Ему это было уже не нужно... Ему нужно было то тепло, которое исходило от Миэналя, которое он пытался в то же время и возвращать ему. Тонкие ладони обняли парня, скользнув по спине, и замерли на ней, в голове промелькнула какая-то тихая мелодия без слов, она не сорвалась с губ, но вертелась в голове, не давая покоя. А тихий голос спокойно и без страха закончил фразу, но только лишь в мыслях:
"Наверное, я ошибся... Но если так, то это самая приятная ошибка за всю мою жизнь."

Отредактировано Матвей (2009-04-10 03:37:00)

Мальчик внимательно слушал гостя, всё так же вдыхая тонкий и сладковатый аромат его кожи. В нём угадывалась корица и что-то ещё... что-то из его прошлого, мягкого и беззаботного.
"Ангел... Почему-то, может глупо, но когда ты вот так лежишь рядом, то я уверен в том, что ты и есть ангел! А то что мне повезло...Боже, да я это знаю!"
Тёплые пальцы коснулись волос, проведя по коже ногтями. Это вызвало у Матвея новый всплеск сумасшедших эмоций, от которых он закатил глаза от блаженство и разве что только не заурчал. Волосы были у него самой чувствительной точкой на теле, которая меркла даже перед мочкой уха или прикосновениям к шее. Чтобы хоть как-то успокоиться, Княшков чуть прикусил плечо итальянцу, совсем не больно и игриво, давая понять, что волосы лучше не трогать... Уж слишком это нежное место для него!
- А я не думал, что ты не придушишь меня на месте, обладая всеми для этого средствами. Зря я сравнивал тебя со всеми, ты – не такой, как они. Ты вообще странный. Слишком мягкий для такого места. Тебя ведь просто растерзают, если выпустят на бой. Не возникало желания уехать отсюда? - голос Миэналя звучал спокойно, размеренно... Мальчишка улыбался, а последним словам и вовсе чуть не рассмеялся. Этот гость был таким странным, куда странней, чем, наверное, Мати для него, а может и так же.
- Уехать? Смеешься? - глаза мальчишки прищурились и он внимательно заглянул ими в бездонные изумрудные глаза итальянца. - То что я мягкий... Это плохо, значит за целый год меня ничему так и не научили! Я знаю, что долго здесь не протяну... Но уехать отсюда невозможно... Разве что на корм акулам или в качестве новой "игрушки" для очередного борделя! Даже смерть не поможет, так как хоронят нас тоже здесь, на этом острове...
Взгляд мальчишки потупился, язвительность и насмешка тут же угасла. Однако сказал правду... Сбежать или уехать свободным человеком отсюда - недосягаемая и несбыточная мечта каждого заключённого.
- Прости... Просто я наверное боюсь. Как бы Кая не защищала меня перед Нагаши... Он всё равно рано или поздно выставит меня на бой. Вот тогда мне конец!

- Ты прав, вечно Кая не сможет защищать тебя. Тем более перед Нагаши - согласился с мальчишкой гость, ласково поглаживая по волосам, от чего захотелось вновь и как можно крепче прижаться к нему. Хотелось чувствовать тепло, именно исходящее от этого существа, как от ангела... А разве он им не был? Просто немного уже не такой светлый, иногда жестокий... Просто на этот раз Мати повезло. В последнее время ему часто везло, и, может, он именно на этом и выживал здесь. Но везение рано или поздно закончится и тогда в лучше раскладе певцу обеспеченна инвалидность.
- Самое обидное, что никто из гостей не сможет выкупить тебя, пока ты не станешь зверем. А без боя это сделать – никак. Правда…
Итальянец на мгновение замолчал, задумавшись, но этого было довольно достаточно, что бы в голове промелькнула довольно давно мучащая мальчик мысль: "Господи, ну какая тебе разница-то на это? Какая обида? Сам же говорил, что я объект! Почему? Что ещё за взгляд такой... Ты слишком быстро меняешься, но это... не может не нравиться!"
- Со всеми можно договориться. А у нас с владельцем установились некие приятельские отношения. Не думаю, что он откажет. "И что ты задумал?" Пока же не забивай себе голову плохим. Лучше расскажи о себе. - закончил гость и замолчал, внимательно прислушиваясь к мальчику. Но тот молчал... Что нужно было говорить Миэналю? Оправдываться?! Никогда в жизни, всё равно это было бы слишком уж глупо... Отпираться от хладнокровного убийства... хотя нет, оно ведь не было хладнокровным, а было совершенно на "горячую кровь". Эту же горячую кровь мальчишка до сих пор ощущал порою ночью у себя на лице. И всё таки кричать о том, что ты ни в чём не виноват было бы совсем уж идиотизмом. Хотя бы потому, что оправдание - это признание вины на половину.
- Я сын оперной певицы Анастасии Княшковой... Может слышал такую. Ну... Ничего во мне особенного нет. Просто я убил первого заместителя министра финансов её Величества королевы и оказался здесь... Вот в общем-то и всё! Обычная история преступника... А ты?

Миэналь заговорил, чётко, спокойно, словно рассказывал сказочку на ночь маленькому мальчику. Его голос звучал довольно ясно, что успокаивало, но сам смысл слов, доходящий до Мати с замедленным действием, немного пугал и настораживал.
- А я серийный убийца. На моём счету за последние три года висит то ли двадцать, то ли двадцать пять убийств с особой жестокостью, пятнадцать заказов на причинение тяжких увечий. Ранее же ещё более ста случаев доведения людей до сумасшествия. А ещё я владелец крупной итальянской компании с некоторых пор, после того, как её предыдущий хозяин погиб при странных обстоятельствах. Кроме того, я вообще уже не живой человек, меня убили давным – давно, когда в монастыре служкой был. Самая обычная и скучная жизнь, как видишь. - закончил свой монолог гость, и его тонкие руки скользнули к спине. Ноготки ласково рисовали какие-то странные узоры на оголённой коже мальчишки, чуть докасываясь, всего слегка, принося какую-то щекотку с собою, от чего Княшков закусил губу, чтобы не рассмеяться, так как смеяться сейчас было бы высшей степени идиотизма.
- Эка тебя! - в тон итальянцу ответил мальчик, подняв взгляд на Миэналя. Страх? А чего бояться? Того, что рядом с тобой убийца или труп? Первое ещё пугало, а вот во втором Княшков не был уверен, хоть и не думал, что гость выдумывает... Просто не мог этот человек (а так хотелось назвать его человеком...) быть безжизненным телом, ведь в нём билось тепло! И более того - оно вырывалось и передавалось хрупкому тельцу, так же, как  отдавал своё тепло сейчас ему Князь.
- Но ты живой! - спокойно высказал свою версию мальчик, прикрыв ресницы. Больше говорить было не зачем, лишнее. Гость и сам знал вполне, от чего так твёрдо был в этом уверен в его жизни певец.

- Я живу, как падший ангел. Я мёртв, как человек. А в результате – странная, просто гремучая смесь. Ты поймёшь меня, когда умрёшь. Надеюсь – это будет очень нескоро. Скажи, что ты думаешь относительно того, чтобы я тебя выкупил?  - спросил Миэналь, чем поверг мальчика в тихий шок, куда больший, чем рассказом. Это вопрос Матвей совершенно не ожидал, а точнее вообще не думал даже об этом.
Княшков открыл глаза и внимательно вновь всмотрелся в итальянца, словно пытался найти в нём что-то новое. Точнее он уже нашёл, просто не мог уцепиться за это, подтянуть к себе и хорошенько разглядеть.
- Выкупил? Минаэль... Зачем тебе я? Ну... я может примерно понимаю... только ты ведь и так можешь меня позаимствовать на ночь! - прищурившись ответил мальчишка. Другого в его тёмную голову и придти ничего не могло. Теперь гость казался ещё непонятнее и загадочнее для него... Ведь где это видано было на веку всего острова, чтобы ГОСТЬ спрашивал у заключённого мнение о выкупе последнего.
Матвей прикусил губу и слегка улыбнулся. Всё то, что говорил итальянец, не могло не вселять что-то похожее на надежду, в израненную душу... Только вот это что-то Мати самостоятельно вымывал, зная, что лучше не питать призрачной фантазией. Уж слишком резко она обрывается всегда на самом радостном месте.
Княшков тяжело вздохнул, подавив в себе болезненный стон души и сел на кровати, уставившись в окно. Вечер... Порывистый ветер шумит, звенит и поёт словно во время зимы во вьюгу... Ветер... Такой лёгкий, недосягаемый, сильный, неприклонимый не перед чем и... свободный!
- Меня не отдадут тебе и не продадут! Только если я проиграю бой и перейду в полную собственность Нага... - снова тихий голос глухо ударился о стены, взгляд грустно уставился куда прочь, к горизонту, куда скрывало свои алые лучи солнце.

Отредактировано Матвей (2009-04-11 03:57:23)

- Миэналь... - тихо простонал с какой-то болью мальчишка и замолчал. Голова совершенно отказывалась логически строить мысли, и в ней только и крутился вопрос "почему?", на которой он вроде и получил ответ... но в тоже время, будто не был им удовлетворён - Я - хладнокровный убийца, насильник и распространитель наркотиков! Меня в этом убедили, пусть это даже не так! С чего ты взял, что я останусь милым и пушистым «голубем»? Я успокоюсь, отойду и снова буду язвить, издеваться и раздражать! А это...
Мальчишка поднял перед лицом свои руки и вздрогнул от нахлынувших воспоминаний. Унижение и боль, пронзившие его в тот момент снова заставили побледнеть лицо. Оно словно было присыпано мелом, как у Пьеро, только вот выражение лица было ни грустное, ни печальное, а болью и страданием. Зубы со скрипом сжались, когда в голову новым ударом, как плетью врезались воспоминания о камине и горечей крови, тонкими струйками стекавшими по плечу, локтю, капающим на пол... на белый махровый ковёр... А он не остановился, а ему было плевать, что мальчишка пытался остановить кровь, что он рыдал от боли, с ужасом смотря на глубокие раны в виде цепочки крестов, спускающихся от плеча к локтю... Зрачки Матвея сжались до маленьких точек от нового прилива страха.
- Это… Это просто мне подарок на память! На плече – от одного милого мужчины… А на запястьях… - мальчик замолчал. Больше он не сказал ни слова. Говорить о том, что под этими бинтами – было противно и неприятно. Как можно было говорить о том, что даже мысли рвало на части, а уж на языке… Он просто не смог бы это сказать. – Миэналь… Почему ты такой странный? Я понимаю… Мне просто повезло увидеть тебя в этой эпостасии доброты, но всё же… Почему так? Почему с такой теплотой?

- Голос... Спасибо. Я... Я не хочу умирать, я хочу выбраться... Я хочу с тобой! - тихи пролепетал Мати, чувствуя нежные губы на шрамах. По телу пробежала дрожь, словно от внезапного холода, а возможно и так... Ведь окно было распахнуто, и ветер тонкими струйками ласково трепал и вздувал парусами тонкие шторы. Они так манили, притягивали взгляд... Мысли уже начали улетать за этим дуновением ветра, внезапно встрепенувшимся волосы и унесшимся прочь, подальше из комнаты, на свободу, за пределы острова.
Эти странные чувство резко прервались, когда на мальчика всем телом навалился гость, придавив его к кровати, а на лице его появилась задорная улыбка. Матвей вопросительно взглянул на итальянца и попытался что-то сказать, только сильные и изящные пальцы вдруг заскользили по самым щекотливым местам. Мати улыбнулся, но щекотки он не боялся. Некоторые считали, что это означает не ревнивость... Княшков никогда не проверял себя на этот счёт, но ему казалось, что он и вправду не ревнивый. Единственное место, где он боялся щекоток, так это на пятках! Но туда, на что Мати надеялся, гость врят ли бы дошёл. Может хотя бы потому, что мальчишка импульсивно прижал ступни к покрывалу, не давая даже прикоснуться к ним.
- Миэналь... Не стоит... Я всё равно её не боюсь! А ты? - весело хихикнул юноша. Вылезти из-под итальянца и даже чуть отстранить его он не смог, зато тонкие пальчики вмиг взлетели к рёбрам и, словно по клавишам фортепьяно, быстро побежали по ним, словно наигрывая какую-то весёлую мелодию пунктиром. Сейчас он не ожидал ничего сверхъестественного, просто хотел, чтобы его хотя бы не так сильно придавливали. Дыхание у мальчика, конечно, было весьма разработано, но в то же время дышать в пол груди было не приятно и тяжело...
- Ну блин... Ми... Слезь уже с меня! Ты всё таки не пёрышко...

- Итак, теперь – купаться. - прозвучала одна короткая фраза, и освободившегося от тяжести мальчишку, снова захватили в плен, только теперь уже в такой нежный что и вырываться не хотелось. Да и куда несут было как-то совершенно наплевать.
"Всё-таки я меньше его вешу... как оказалось... как и было... Или же он просто сильный такой?" - пронеслось в голове Княшкова. А после они оказались во второй комнате номера. Это была ванная. И всё? Не уже ли нечего сказать больше? О да... О ней можно было бы говорить и описывать её бесконечно! Светлая, но не режущая взгляд, создающая впечатление царства света, радости и истинной красоты. По бокам джакузи колонны с золотыми украшениями, на двери они же, зеркало, украшенное ветвистой резьбой, и два подсвечника по его бокам висящих на стене. Всё сверкает, переливается. Столько света, что невольно зажмуриваешь глаза.
- Вау... - только и смог скупо выдавить из себя мальчишка, однако глаза и чувства выражали неподдельный восторг. Миэналь осторожно, как хрупкую вазу усадил Матвея в джакузи и открыл краны, что-то добавил туда приятного, пахнущего мёдом и... кажется мятой? Вода была тёплая, приятная, запах расслаблял и успокаивал, поэтому Матвей вскоре окончательно успокоился и прикрыл глаза. Звук садящегося рядом в воду гостя и прикосновения крепких ладоней к талии немного встрепенули мальчишку и он снова открыл глаза. Пальцы итальянца скользили по спине, опускаясь то к пояснице и ниже, то снова поднимаясь вверх. Княшков придвинулся к гостю ещё ближе и уткнулся макушкой в плечо, опьянённый ароматом воды и прикосновениями.
- Да... Оказывается, не только маленькие дети любят купаться с игрушками... - тихо и утвердительно для самого себя произнёс Княшков, осторожно, словно робко, кладя слегка вздрагивающие ладони на грудь парню и упираясь в неё. – Всё-таки ты ангел...

Все движения были замедленны, будто тянущиеся во времени, запутавшиеся в нём. Мальчик прикрыл дрожащие ресницы, уплывая в блаженстве. Гость осторожно перетянул его к себе на колени, не разлив на кафельный пол ни капли. Однако Мати этого не видел, но чувствовал и слышал. Вода мягко колыхалась, обволакивая кожу какой-то мягкой тонкой пленочной, пахнущей мёдом... Это что-то напоминало, что-то далекое и родное. Только вот вспомнить уже было невозможно, да и незачем! И одно такое воспоминание было на его руках, а другое... а другое спокойно лежало в кармане джинс, оставшихся в комнате.
Пальцы гостя взъерошили тёмные волосы на макушке паренька, намочив их. Мати фыркнул, косясь на то, что там на голове получилось, хотя, конечно же, ничего увидеть и не смог бы! Он что-то пробурчал о том, что волосы - это самая нежная часть его тела, и стал зализывать и заглаживать их обратно, пытаясь уложить их на "место"... Получалось слабовато...
Между тем ладонь итальянца игриво скользнула вниз, пробегая по телу, ниже, касаясь низа живота и заставляя тело вздрагивать. Всё внутри поджалось, по телу разлился сладкое томное возбуждение, смешенное с наслаждением. Губы приоткрылись, тонкой струйкой выдыхая воздух, словно пытаясь себя успокоить, а ресницы затрепетали как крылья у бабочки на лёгком ветру. Тепло от воды и внезапного ощущения блаженства сладкой негой разлилось по телу, расслабляя его окончательно. С губ вместе с воздухом сорвался тихий стон, прокатившийся по помещению каким-то эхом. Пальцы мальчишки скользнули по груди итальянца, потом вверх, к плечам, ласково подцепили по дороге тёмную длинную прядь. Волосы Миэналя кое-где намокли и теперь волнами лежали на плечах. Княшков крутил один из их кончиков, завитый в смешное колечко, перебирал его, пытаясь отвлечься, делал это как можно непринужденней, чтобы не выдать своего наслаждения, а в это время щеки уже подёрнул предательский румянец.

Ласковые прикосновения, скользящие по всему телу руки, непринуждённо, нежно... Это заводило ещё сильнее, заставляло сходить с ума, отказываясь переваривать и воспринимать какие-либо мысли. Всё иное отталкивалось, отторгалось ими. Лишь только этот ясный запах, движение, блаженство... Рука, нервно и дрожа, потянула прядь волос вниз. Всё тело охватил жар и непонятное чувство. Что это за чувство, смешенное с водопадом возбуждения, нахлынувшего на него так резко, Матвей так и не понял. Он нервно пытался найти объяснения этому, однако руки Миэналя, порхавшие по коже, не давали собраться мыслям воедино и те ускользали, смешно помахивая ему хвостиком из-за угла.
Но тут гость резко отдёрнул руку, будто обжегся о горячую кожу хрупкого тела и посмотрел куда-то вперёд. Взгляд его был холоден и встревоженный. Он застыл всего на мгновение, но это показалось длительной и жуткой вечностью, всё вязло в пространстве, словно в паре, исходящем от колыхающейся воды. И за это краткое мгновение, что итальянец смотрел поверх головы мальчишки, Матвей вдруг стал приближаться к пониманию ситуации.
"Вот оно! - вскрикнуло в его голове, будто ему всё-таки удалось выволочить эту мысль из-за угла за хвост - Это не только блаженство... Это не только возбуждённая дрожь... Это страх! Я боюсь? Разве мне страшно?"
Княшков чуть не задохнулся от этой мысли, рваное дыхание заполнило всё помещение, губы задрожали, сердце забилось в сумасшедшей пляске, а в ушах застучала кровь, словно кто-то бил в барабаны и заглушал всё остальные звуки. Руки гостя вновь заскользили по телу мальчика, но уже как-то нервно, прерывисто, чуть касаясь кожи. В глазах мальчишки потемнело. Он упёрся ладонями в грудь итальянца и чуть отпрянул, однако глаза так и не поднял... Он приходил в себя и с ужасом понимал, что он делает!
- Не надо... М... - простонал мальчишка, почти не слыша своего голоса, тяжело дыша. Имя, которое хотел произнести певец, застряло где-то в горле, перед самым выходом, было задавленно и потухло. Страх поднимался на поверхность, заставляя руки дрожать сильнее, будто от нового прилива возбуждения.

- Ну, тихо, успокойся. Вредно нервничать. Кроме того, вредно ещё и останавливаться на половине. Ты ведь хочешь быть полноценным мужчиной?
Матвей вздрогнул, чувствуя, ласковые прикосновения, видя эту мягкую добрую улыбку, эти спокойные нежные глаза... Итальянец крепко держал одной рукой за талию, не давая отпрянуть ещё дальше. Матвей шарил по всей комнате взглядом, словно пытался найти выход, спрятаться. Только вот в ванной таким мест не было. Ну разве вешалка с полотенцем и под воду нырнуть. Только вот в одном мешали опять же руки итальянца, а во втором уже его колени, на которых Княшков так удобно расположился.
"Мужчиной... Интересно... Я почему-то себя мужчиной не ощущаю!" - тихо взвыл про себя мальчик, тяжело дыша и всё так же бессмысленно упираясь в грудь гостю. Сдаваться он так просто не хотел, мысли забились раненной птичкой, когда певец вдруг вспомнил, при каких обстоятельствах и вообще как он сюда попал. А уж с какой целью... Мати дёрнулся, сжал коготки на груди итальянца, чуть впиваясь в его кожу, покрытую ровным загаром. Масло только придавало ей какой-то завораживающий отблеск, украшало мышцы на плечах, торсе... Заставляло руки чуть скользить по ней, поэтому создавалось впечатление, что Княшков намеренно царапает гостя, оставляя в дополнение к загару, ровные, полосы. Ногти у Мати всегда были остро подточены, поэтому он опасался прикасаться к чему-либо. Во-первых: боялся сломать ногти,  во-вторых: не хотел случайно что-то порезать... Поэтому теперь он даже облегчённо выдохнул, видя, что не расцарапал эту мягкую кожу до крови.
Миэналь чуть нагнулся вперёд, возобновляя ласки и чуть ощутимые возбуждающие прикосновения. Матвей закатил глаза, но так и не расслабился. Он не хотел показывать страх... Однако скрывать его было тяжело.
- Не бойся меня, солнышко. Я ничего плохого не сделаю, не сегодня.
- Не сегодня... - тихо, как эхом повторил мальчишка и застыл на месте. Что его испугало на этот раз? Может потому что в голове всё ещё эхом отдавались последние слова. "Не сегодня" - значит, что Матвей не раз ещё побывает здесь.
"Хотя чего ты ожидал, Мати... Он ведь сам сказал, что заберёт тебя... И ты согласился! Чего тогда из себя недотрогу строить?" - певец с очередным выдохом заметно расслабился и прикрыл глаза.

Отредактировано Матвей (2009-04-22 10:56:16)

Всё таки мягкие и женственные руки могут быть довольно крепкими и сильными. Может всё было в том, что итальянец выше, старше... Но ведь и Мати особо не сопротивлялся, не вырывал руки, не пытался сбежать. Сильная ладонь сжала оба запястья за спиной мальчика. Не вырваться, не даже отпрянуть, хотя последнее Матвей упорно продолжал делать, пытаясь хоть в чём-то не поддаваться... Был ли смысл в этом или возможность - его уже не волновало.
Княшков дёрнулся раз, другой... Ладонь Миэналя двинулась, но так и не освободила запястья. Тёплая рука парня скользнула от живота выше, к груди, провела, чуть касаясь кожи, от чего лицо мальчишки вновь залилось краской. А может, это было просто от пара, исходящего от воды... На лбу выступили бисеринки пота, чёлка прилипла к нему тонкими прядками.
Резкая саднящая боль, от чего певец зажмурился и тихо протяжно застонал сквозь зубы. Ухоженный ноготок прошёл по нежной коже,  расцарапав её до крови. Правда тут же подушечки пальцев нежно дотронулись до кровоточащей ранки, порхая по ней словно крылья бабочки, поглаживая её, массируя, будто ладонь пыталась извиниться за содеянное, уменьшить или вовсе снять режущую боль. Матвей совершенно расслабился, будто вовсе и не боялся. Он не понимал, для чего всё это делает итальянец, но была полное уверенность, что делает он это намеренно, оставалось только понять зачем.
Но это "зачем" никак не давалось в руки, никак не читалось в голове. Отбрасывая все эмоции, мальчишка чуть обмяк в руках брюнета и, всё так же не открывая глаз, потянулся губами вперёд. Он не искал определённой цели, просто двинулся вперёд и коснулся губами загорелого плеча, провёл по нему язычком к шее и чуть коснулся зубами кожи, не прикусывая, но довольно ощутимо... Зачем всё это мальчишка делал, он и сам не понимал. Мысли рассеялись и растворились в голове. Остался только жар, охвативший всё его сознание и странное, не понятное желание вперемешку со страхом.

Мати даже немного испугался, когда понял, что видно гостю что-то не понравилось, и он подался вперёд, прижимая мальчишку к противоположной стене. Он весь сжался на мгновение, вновь выставив перед грудью ладони, которые наконец-таки освободили. Губы итальянца ласково покрывали поцелуями раскрасневшиеся щеки, губы, поймали и чуть прикусили мочку уха, от чего Матвей с каким-то страхом вздохнул, словно всхлипнул. Уж слишком сильно эта мочка запомнила прошлый "поцелуй" украсивший его следом от цепких зубок. Однако теперь это было настолько нежно, что певец, не хотя ловить стал ловить себя на мысли, что ему это через чур нравится.
В это время мягкие руки опустились вниз, мягко выписывая чуть ниже живота какие-то нереальные узоры, менял скорость, резко то замедляя и вовсе останавливаясь, то вновь возобновляя ласки, словно зверь затаивающийся на время. Что бы хоть как-то отвлечь себя и заставить голову трезво о чём-либо думать, Княшков стал пытаться распознать те узоры, что рисовал пальцами Миэналь. Это пугало, так как ничего разобрать было невозможно. Поцелуи скользили вниз, заставив гостя согнуться в спине, хотя вскоре он удобнее улёгся в ванной и продолжил целовать плоский ровный животик уже под водой, сдерживая дыхание.
Матвей закинул назад голову, тяжело дыша, хватая воздух большими глотками вместе с паром, порою закашливаясь от него. Всё тело горело, волосы намокли и теперь щекотали лицо тонкими не длинными прядями. С шумом дыхание стало вырываться сильнее, какими-то толчками, едва успевая попасть в лёгкие. Томный и тихий стон, оказавшийся единственным звуком за последний длительный отрезок времени, прокатился по стенам.
Громко сглотнув, пытаясь вновь заставить себя дышать, Матвей упёрся ладонями в плечи Миэналя, будто пытался вновь оттолкнуть, но, почувствовав ещё один поцелуй, вцепился в них коготками и провёл по спине, совсем забыв о остроте своего маникюра. Пальцы оставили на коже тонкие красные полосы, а с губ сорвался ещё один стон, уже гораздо громче и протяжнее прежнего. Но в тоже время ладони так и не ослабили своё давление...

Всё тело мальчика дрожало от странного и нового чувства, разрывающего сознание, тело, заставляющее дышать тяжелее, срывающее с мягких губ очередную порцию стонов и вздохов. Задержка дыхания, будто он сам только что вместе с гостем погрузился в воду, но в отличии от него, Матвей выдохнул весь воздух практически сразу, тонкой струйкой, опустошая тело, сдавливая лёгкие внутри. И словно сдутый шарик он обмяк под ласковыми прикосновениями, ладошки остались лежать на скользкой от масла спине, уже не впиваясь в неё когтями, но периодически, не осознавая того, размазывая кровь по коже гостя. Как странно и контрастно было это сочетание... Пахучие приятное масло и резкий, заставляющий трепетать ноздри запах крови. Липкая, странная, она измазала нежную кожу ладоней мальчишки. Белая кожа и ярко-алая кровь, что могло быть прекраснее? Что может ещё так сильно пугать и заставлять сердце то замирать, то нестись галопом. Ладони с нажимом гладили спину Миэналя, всё время задевая порезы на коже. Матвей вновь закинул вверх голову, пытаясь оттолкнуть итальянца, но делал это уже как-то слабо, с превеликим трудом, через большой перерыв времени. Мужчина слишком долго находился под водой и, кем бы он ни был, однако сердце Княшкова уже в страхе заметалось.
Сильные ладони итальянца с утончёнными запястьями, снова заскользили вверх, поднимаясь из воды, касаясь груди. Они выкручивали до странной резкой боли соски мальчишки, тут ж отпускали, поглаживали и вновь щипали. Певец закинул голову вверх, прекрасно понимая, что из этого плена ему не скоро выбраться... А самое странное, что ему это начинало... нравится? От чего тогда на глазах выступили и тут же скрылись в густых ресничках слёзы?
Не выдержав очередного выкручивания, Матвей сжал до боли зубы и вцепился длинными ногтями в спину итальянцу, в очередной раз, чувствуя, как коготки гуляют по спине, разрезая нежную кожу. Сквозь зубы послышался задавленный, но довольно громкий стон, а сам мальчишка дёрнулся, пытаясь перевернуться на бок.

Одно радовало... Матвей добился того, что гость вынырнул из воды. Скорее всего, ему попросту не хватило воздуха, но думать о том, что это всё-таки смог сделать мальчишка, было куда приятнее. Миэналь глубоко втянул воздух, было видно, что сейчас это было для него очень важно. Да понятно... Держаться так долго под водой всё-таки тяжело и ненормально, да ещё и делать при этом что-то. Мати даже расслабился, видя, что итальянец начинает приходить в себя, взгляд его становился вроде как... не совсем осознанным! Княшков даже не успел ничего вовремя понять, как Миэналь попросту наваливаясь на мальчишку, накрывая мягкие губки поцелуем. То, что за сегодняшний вечер его целовали ни раз, немного расслабило его сознание. Князь ослабил хватку коготков, отвечая на поцелуй, даже немного обмяк в сильных руках гостя, поддаваясь как пластилин.
Но вот, то что могло произойти в следующее мгновения он никак не мог ожидать. Даже то, что его опять усаживают на колени, не сильно тревожило мальчишку. Очухался он только тогда, когда итальянец крепко прижал его бёдра к своим. Резкая боль, сдавшая всё сознание паренька, заставила сжаться ещё сильнее и дёрнуть нервно ногами, словно пытаясь освободиться, от чего стало только больнее. Дыхание перехватило, голова тут же лишилась любых мыслей и вообще какой-либо в этом нужды. Сердца заколотилось как бешенное, с ресниц сами собой, против воли сорвались слезинки.
- Ми... - пропищал Матвей, что-то ещё пытаясь сказать, но грудную клетку сдавило жаром. Он сделал несколько медленных вдохов, успокаиваясь. Тихий шепот гостя немного вводил в привычное состояние. И не важно было, что там он шепчет, то на английском, то вдруг переходя на родной язык, а после вовсе на что-то непонятное... Сопротивляться Княшков смысла не видел, поэтому просто поддался вновь, расслабляясь под нежными прикосновениями и тихим бархатным голосом. Мальчик зажмурился и в свою очередь начал что-то тихо нашептывать уже на русском. Кажется, это была очередная глупая песня? Но это успокаивало...